"Моя твоя понимай нету". Маймачен - торговый монастырь у русской границы, где говорили на странном пиджине

История Кяхты и её торговли, которая вплоть до взлома Китая Опиумными войнами (1840-50-е) и постройки Суэцкого канала (1869) велась почти по средневековым правилам, но давала России до 9% всех налогов, начиналась, под конец петровской эпохи серб на русской службе Савва Владиславович-Рагузинский ездил в Пекин решать вопрос о границе. Прямо на её линии у одноимённой речки он подписал в 1727 году Кяхтинский договор, но не последней целью размежевания было понять - где лучше ставить ворота? Проект Рагузинского, воплощением которого занимался основатель Омска Иван Бухгольц, предусматривал Троицко-Савскую крепость за горой в 4 верстах от границы и Гостиный двор непосредственно на её линии, у выхода в степь. Китайцы подошли к делу умнее, и свою крепость в 1730 году поставили от него в 60 саженях (130 метрах).

И про Кяхтинскую Слободу я рассказывал вчера (ссылка в конце материала), а сегодня поговорим про Маймачен. Само это слово, как и Слобода - не имя собственное: свои маймачены были в Урге, Улясутае, Кобдо, но лишь здесь - Маймачен с большой буквы. В документах он значился как маймачен Цэкяту, или Китайская Кяхта, ну а на русский это слово не перевести: оно означало совершенно особое учреждение между укреплённым монастырём и торговой гильдией.

За стены были вхожи только мужчины, всю свою жизнь посвятившие русской торговле и более ничему, в 13-14 лет приходя сюда помощниками купцов на учёбу. Лишь открыв своё дело, маймаченский купец мог жениться - но не привозить жену внутрь стен. В крепости жило от нескольких сотен до тысячи человек, в основном - выходцев из провинции Шаньси, которые в силу скудности почв и зловредности климата слыли лучшими торговцами Поднебесной. Управлял всем этим дзаргучей ("судья"), которому помогал чиновник-маньчжур бохша, в русских документах часто называемый комиссаром.

Учёба включала курс русского языка - закон Цин тогда запрещал говорить с чужеземцами по-китайски. Вот только преподавали "великий и могучий" тоже китайцы, а что из этого выходит - можно было оценить в городках типа Суйфэньхэ или Фуюаня, до ковида обогащавшими рунет подборками вывесок вроде "магазин отобранных товаров", "шуба Хороший Парень" или "орудия рыбы".

Так сложился кяхтинский язык в несколько сотен слов, бывший даже и не совсем пиджином: во всех китайских документах он значился русским языком. Китайцы переняли русские слова с редкими исключениями (фанза - дом, фуза - лавка) и совсем уж редчайшими монгольскими заимствованиями (адали - "словно, будто"). Что-то они конструировали буквальным переводом иероглифов (язык-мёд - красноречие, рука-сапоги - варежка) или просто умозрительными конструкциями (ума-конечайло - с ума сошёл).

Всё это искажалось акцентом (дорога - долуого, граница - гэнир, купец - губэци и т.д.) или хотя бы добавлением привычных слогов в конец слова (ходить - ходиза, пить - пиху, врать - фальшивайла) и избеганий закрытого слога (как - "кака", кусок - "кусока"). Глаголы использовались всегда в повелительном наклонении, а местоимения - как притяжательные (отсюда и "моя твоя понимай нету"), которые префикс "за-" делал личными (моя - это "моё", за-моя - это "я").

Ещё более странным для русского уха был порядок слов: так, ехать верхом превращалось в "на коне сидишь ходиза", и как вишенка на торте - уважительное обращение "капитан". Конечно, кяхтинский пиджин менялся из поколения в поколение, с годами становясь всё ближе к русскому, а потому в разных источниках имеет изрядный разброс. Последний раз его слышали в 1990-х от приезжавших в Улан-Батор старых китайских дельцов, быстро смекнувших, что их сидеся понимай нету.

Снаружи Маймачен выглядел как квадратная крепость с деревянным палисадом, стороны которой по 550 метров длиной были ориентированы строго по сторонам света. Внутри проходили Верхняя (или, упрощённо, Верная), Средняя (она же Прямая), Нижняя (или Западная) и Поперечная улицы примерно такой ширины, что на них едва разъезжались два экипажа.

Все они заканчивались воротами, причём с северной стороны их прикрывали от синих и зелёных глаз вынесенные вперёд заборы. На этих улицах стояло около 350 домов и 3 кумирни (то есть храма, без пояснения, какой веры), самая крупная из которых со статуей Конфуция внутри имела проезжую колокольню на Перекрёстке в геометрическом центре крепости. Там же стоял раскрашенный столб, на котором днём поднимался флаг, а ночью зажигались фонари, освещавшие в том числе дорожку на лежавший южнее двор дзаргучея.

Опрятные и яркие фанзы смотрели на улицу витринами с образцами товара, а обширные дворы занимали амбары. Сами дома состояли из разделённых шторами комнат с кумирнями и каном - особым отоплением из печей и труб для горячего дыма под полом. Хозяева всячески демонстрировали дружелюбие, позволяли чужакам заходить в дома и рассматривать интерьеры, однако в их лице русский купец встретил достойного соперника.

Китайцы были учтивы и вежливы, нетерпимы к хамству, очень аккуратны и пунктуальны, но обмануть лаовэя почитали за честь. После Опиумных войн и послабления маймаченских порядков многие из них стали европеизироваться и даже, часто с семьями, ездить в Верхнеудинск и Иркутск - особенно когда там появились поезда до настоящей Европы.

За стенами стояли буддийский храм для монголов (в основном обслуживавших караваны) и мечеть для бухарских купцов (здесь также не редких). Вдоль восточной стены пролегала ещё одна улица, за которой лежали укрепленный Юго-Восточный склад и огороды маймаченцев. С запада стоял китайский ресторан "Юйнао" ("Драгоценный камень"), где бородатые и раскосые купцы собирались на бизнес-ланчи. Через границу доносился колокольный звон...

Теперь на месте Маймачена пустырь, а очертания домов и улиц едва угадываются на карте: выросший восточнее Алтанбулаг - абсолютно отдельный посёлок. Он начался в 1911 году, когда Монголия как теократическое государство под началом Богдо-гэгэна отделилась от Китая, и с Маймаченом соседствовал 10 лет. Последний возродился в 1919 году как крепость китайской армии, вновь сумевшей занять Монголию. 18 марта 1921 Сухэ-Батор и собранное им в Кяхте ополчение предложил гарнизону Маймачена сдаться, и не дождавшись к ночи ответа, монголы пошли на штурм. И памяти Чингисхана не посрамили: китайцы сопротивлялись жестоко, сумев даже отбить первую атаку, но к утру Маймачен пал, а его руины истлели в пожарах.

См. также:

Кяхтинская Слобода. Что от неё осталось?

Троицкосавск. История Кяхты и прогулка по центру города.

Великий Чайный путь. Откуда вёл и как работал?

О путешественниках в Кяхте.