Джаба Иоселиани олицетворяет целую эпоху

 Джаба Иоселиани олицетворяет целую эпоху в новейшей истории Грузии — не меньше, чем Эдуард Шеварднадзе, которого он вернул во власть. Однако комментариев в связи со смертью Джабы в тбилисских СМИ гораздо меньше, чем в России. Дело не в меньшей степени интереса грузинской публики к личности Иоселиани. Просто грузинское общество, похоже, подсознательно пытается вытеснить воспоминания о событиях начала 90-х годов — о кровавой гражданской войне. Джаба Иоселиани принимал в ней самое активное участие: он и его сторонники подняли оружие, по их разумению, против "мракобесия и диктатуры местечкового национализма и провинциального фашизма" во главе со Звиадом Гамсахурдиа, первым всенародно избранным президентом Грузии.

       Идейное противостояние в Грузии продолжается до сих пор, но тогда, в начале 90-х, оно было особенно ожесточенным: достаточно вспомнить "Покаяние" Тенгиза Абуладзе, философские максимы Мераба Мамардашвили ("Истина выше родины") и книгу "Духовная миссия Грузии" Звиада Гамсахурдиа, библию националистов.

ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН  Собственной армией Джаба Иоселиани обзавелся еще при коммунистах. В январе 1992 года его "Мхедриони" ("Всадники") вышибли из президентского дворца Звиада Гамсахурдиа. Приведя к власти Эдуарда Шеварднадзе, Иоселиани и его бойцы отправились на войну в Абхазию, где стяжали славу отъявленных головорезов, мародеров и насильников. Победе грузинского оружия это не помогло: в 1993 году пал Сухуми, несколько тысяч грузин в панике бежали, а "Мхедриони" вернулись к мирным занятиям — рэкету и наркоторговле

Джаба Иоселиани не случайно занял сторону антинационалистов. Он дышал с детства интернационализмом криминального мира, где действительно (в отличие от фарисейского интернационализма советского общества в целом) не было эллина и иудея, а национальная нетерпимость считалась нарушением грозных законов "воровской чести".
       Институт так называемых "воров в законе" был продуктом советской социальной, в том числе пенитенциарной системы, но нигде этот феномен не приобретал такого масштаба и такого значения, как в Грузии.
       Джаба Иоселиани родился в Тбилиси в 1926 году в довольно бедной семье. "Романтику улицы" он впитал в себя с детства. Это было воровство не столько для материальной выгоды (во всяком случае, не только для материальной выгоды), сколько для самоутверждения в жесткой среде. Уже в 16 лет Джаба был "авторитетом", получившим срок по самой "престижной" статье Уголовного кодекса — за воровство. Специфика Тбилиси 20-30-х годов состояла в том, что до совершеннолетия тбилисские мальчики все вместе росли на улице. Затем пути их расходились. Кто-то, закончив школу, поступал в вуз, становился кинорежиссером, врачом, писателем, руководителем, даже партийным деятелем, кто-то шел по воровской стезе, но юношеская дружба была неувядаема.

ФОТО: АР

Для многих бывших мальчишек, ставших именитыми людьми, Джаба Иоселиани по-прежнему был авторитетом. Они помнили того Джабу, который в юношестве защищал их от парней с соседней улицы, был олицетворением мужества, бесстрашия и воли. В романе "Белые флаги" известный грузинский писатель Нодар Думбадзе, описывая тюрьму, создал образ "честного вора в законе" Лимоны Девдариани, "по справедливости" вершившего судьбу обитателей многолюдной камеры, защищавшего слабых, но честных. Этот роман имел большой резонанс в Советском Союзе в 70-е годы, но мало кто знает, что прототипом Лимоны Девдариани был друг детства Нодара Думбадзе Джаба Иоселиани.
       Если бы Джаба родился в XIX веке, он наверняка стал бы не "вором в законе", а анархистом. Его ненависть к государству была всепоглощающей. Он, конечно, не был диссидентом, поскольку ненавидел не конкретное государство или конкретный государственный строй, в данном случае коммунистический, но государство как таковое.

ФОТО: ВАЛЕРИЙ КИСЕЛЕВ

Жизненная позиция и мировоззрение Джабы нагляднее всего проявилось в его творчестве. Писать Иоселиани начал, сев во второй раз — за вооруженный разбой и убийство. Писал Джаба настолько хорошо, что по просьбе грузинских писателей и деятелей культуры был освобожден досрочно. Пьесы Иоселиани, которые с успехом ставились в тбилисских театрах, как писали критики, буквально дышат свободой. Неприятие любых государственных ограничений отразилось и в докторской диссертации профессора Иоселиани на тему "Маски грузинского театра" (выйдя из тюрьмы, Джаба окончил вечернюю школу, театральный институт и защитил кандидатскую и докторскую диссертации), и в его лекциях, которые он читал в Тбилисском театральном институте.
       В постперестроечное время, когда Иоселиани создал отряд "Мхедриони", который участвовал чуть ли не во всех вооруженных конфликтах на территории Грузии и на автоматах которого вернулся в Грузию Эдуард Шеварднадзе, Джаба воевал не за личную власть, а за абстрактную свободу — в его, конечно, личном "воровском" понимании. Достаточно побывать в квартире у Иоселиани (которую он получил еще в советское время), чтобы понять, что особой материальной выгоды от своей деятельности Джаба не получил, хотя в 1993 году в течение нескольких месяцев был фактически единоличным руководителем Грузии и ему подчинялись все учреждения. Не удивительно: по воровским понятиям, "честный вор в законе", которым Иоселиани оставался до конца своих дней, не должен погрязнуть в роскоши. Потому что роскошь делает вора несвободным.